… Quantum non milvus oberret
(Авл Персий Флакк, Сатира IV, 25)
… Что и коршунъ всего не окружитъ
(перевод А.А. Фета, 1889)
L’oiseau, de tous nos consanguins le plus ardent à vivre, mène aux confins du jour un singulier destin.
Птица, из всех кровных нам наигорящая к жизни, ведёт до краёв дня одну единственную участь.
Migrateur, et hanté d’inflation solaire, il voyage de nuit, les jours étant trop courts pour son activité.
Par temps de lune grise couleur du gui des Gaules, il peuple de son spectre la prophétie des nuits.
Перелётная, нагоняемая раздутием солнца, она путешествует нощно — дни черезчур коротки для её занятий.
Временами серой луны цвета ягод целебной омелы2 она населяет своим призраком провиденье ночей.
Et son cri dans la nuit est cri de l’aube elle-même: cri de guerre sainte à l’arme blanche.
И её клич в ночи — клич самой зари: клич священной войны белым оружием3.
Au fléau de son aile l’immense libration d’une double saison; et sous la courbe du vol, la courbure même de la terre… L’alternance est sa loi, l’ambiguïté son règne.
В её бичующем крыле — безмерная либрация4 двухсезонья; и под изгибом полёта — сама изогнутость земли… Чередование — её закон, уклончивость — её царство.
Dans l’espace et le temps qu’il couvre d’un même vol, son hérésie est celle d’une seule estivation.
C’est le scandale aussi du peintre et du poète, assembleurs de saisons aux plus hauts lieux d’intersection.
В пространстве и времени, которые она покрывает в один полёт, её ересь — на одну летовку.
Это скандал и художника и поэта, сплотителей сезонов в наивысших местах пересечения.
Ascétisme du vol!…
L’oiseau, de tous nos commensaux le plus avide d’être, est celui-là qui, pour nourrir sa passion, porte secrète en lui la plus haute fièvre du sang.
Sa grâce est dans la combustion.
Аскеза полёта!…
Птица, из всех наших комменсалов5 наижаждущая бытия, — вот кто, чтобы питать свою страсть, потаённо носит в себе высочайшую горячность крови.
Её милость — в сгорании.
Rien là de symbolique: simple fait biologique. Et si légère pour nous est la matière oiseau, qu’elle semble, à contre-feu du jour, portée jusqu’à l’incandescence.
В том ничего от символики: просто факт биологии.
И до того легка для нас та материя птица, что кажется она, в контровом огне дня, доведённой накалом добела.
Un homme en mer, flairant midi, lève la tête à cet esclandre: une mouette blanche ouverte sur le ciel, comme une main de femme contre la flamme d’une lampe, élève dans le jour la rose transparence d’une blancheur d’hostie…
Человек в море, заслышав запах полудня, поднимает голову на эту выходку: распахнутая на небе белая чайка, словно рука женщины против пламени лампы, возносит в день розовую прозрачность белизны просфоры…
Aile falquée du songe, vous nous retrouverez ce soir sur d’autres rives!
Скошенное грёзой крыло, вы найдёте нас вновь сей вечер на иных берегах!
Les vieux naturalistes français, dans leur langue très sûre et très révérencieuse, après avoir fait droit aux attributs de l’aile – "hampe", "barbes", "étendard" de la plume; "rémiges" et "rectrices" des grandes pennes motrices;
Старые французские натуралисты, в своём очень достоверном и очень приклончивом языке, оправдав атрибуты крыла — "очи́н", "боро́дки", "опахало" пера; "ма́ховые" и "рулевые" движущих контурных;
et toutes "mailles" et "macules" de la livrée d’adulte – s’attachaient de plus près au corps même, "territoire" de l’oiseau, comme à une parcelle infime du territoire terrestre.
и все "кольчужки" с "пятнышками" зрелой окраски — привязывались поближе к са́мому телу, "уделу" птицы, как к крошечному уделу земной местности.
Dans sa double allégeance, aérienne et terrestre, l’oiseau nous était ainsi présenté pour ce qu’il est: un satellite intime de notre orbite planétaire.
В двойном своём подданстве — во́здушном и земном — птица была представлена нам такой, какая она есть: тесным спутником нашей планетарной орбиты.
On étudiait, dans son volume et dans sa masse, toute cette architecture légère faite pour l’essor et la durée du vol: cet allongement sternal en forme de navette, cette chambre forte d’un cœur accessible au seul flux artériel, et tout l’encagement de cette force secrète, gréée des muscles les plus fins.
Изучали, в её объёмах и массе, всю эту лёгкую архитектуру, созданную для парения и продолжительности полёта: эту вытянутость грудины по форме челнока, эту брони́рованную камеру сердца, доступную одному лишь артериальному потоку, и всю клеть этой тайной силы в такела́же тончайших мускулов.
On admirait ce vase ailé en forme d’urne pour tout ce qui se consume là d’ardent et de subtil;
Восхищялись этим крылатым сосудом в форме урны за всё то тлеющее там, пылкое и едва уловимое;
et, pour hâter la combustion, tout ce système interstitiel d’une "pneumatique" de l’oiseau doublant l’arbre sanguin jusqu’aux vertèbres et phalanges.
и, дабы торопить сгорание, — всей этой прослойной системой "пневматики" птицы, дублирующей кровеносное дерево, вплоть до позвонков и фаланг.
L’oiseau, sur ses os creux et sur ses "sacs aériens", porté, plus légèrement que chaume, à l’excellence du vol, défiait toutes notions acquises en aérodynamique.
Птица, на полых своих костях и на своих "воздушных мешках", вынесенная, легче стерни́, в превосходство полёта, бросала вызов всем обретённым понятиям об аэродинамике.
L’étudiant, ou l’enfant trop curieux, qui avait une fois disséqué un oiseau, gardait longtemps mémoire de sa conformation nautique:
Студент, или же черезчур пытливый ребёнок, однажды препарировавший птицу, надолго сохранял память о её воздухоплавательной сформированности:
de son aisance en tout à mimer le navire, avec sa cage thoracique en forme de carène et l’assemblage des couples sur la quille,
la masse osseuse du château de proue, l’étrave ou rostre du bréchet, la ceinture scapulaire où s’engage la rame de l’aile, et la ceinture pelvienne où s’instaure la poupe…
о лёгкости для неё во всём имитировать судно,
с её грудной клеткой в форме обводов и креплением шпангоутов на киле,
костной массой форкастеля, форштевнем или ростром вилочковой кости́,
лопаточным поясом, куда впрягается весло крыла, и тазовым поясом, где закладывается корма…
Вашингтон, март 1962
Издательство Gallimard, 1963
https://dmivilensky.ru/poetry/oiseaux.html, 2025
Читать оригинал
1 Иллюстрации к главам VIII, IX, XI могут быть расставлены в неправильном порядке, в том числе иллюстрация к главе XII —
текущая иллюстрация к последней взята из других литографий Жоржа Брака, но она не вытеснила ни одну из оригинальных иллюстраций,
дело просто в том, что оригинальных иллюстраций двенадцать, тогда как глав тринадцать. Уверенность в иллюстрации к главе VI основана исключительно на описании из самой главы,
однозначно указывающем на изображение шести птиц. К иллюстрации к главе IX есть также некоторое доверие основанное на противопоставлении черного и белого в тексте, как и на литографии.
Иллюстрации к остальным главам точно соотвествуют оригинальному изданию "L'ordre des oiseaux" Au vent d'Arles, 1962 — это соответствие установлено в результате изучения фотографий оригинального издания с аукционов в открытом доступе.
2 В оригинале — "couleur du gui de Gaules", "цвета галльской омелы", имея в виду молочно-прозрачные ягоды и отсылая к лечебным практикам галльских друидов. Омела применялась как лечебное средство и в славянских народных практиках.
3 Бѣлое (или холодное) оружiе. Энциклопедическiй словарь Брокгауза–Ефрона, томъ V, стр. 216.
4 Либрация в астрономии обозначает периодическое движение какого-нибудь тела около положения равновесия. Большая советская энциклопедия, том XXXVI, стлб. 771.
5 Комменсализм (от лат. com — с, вместе и mensa — стол, трапеза), сотрапезничество, форма симбиоза, при которой один из партнёров системы (комменсал) возлагает на другого (хозяина) регуляцию своих отношений с внеш. средой, но не вступает с ним в тесные отношения. Биологический энциклопедический словарь, стр. 275.